Легенда короткая. Жил-был в Туве Сэр. На всю Туву — один. Но Туве и этого хватало.
А потом приехал в Туву Ребенок. И нашел Сэра.
Конец сказки.
Исполняется народная ребенкинская песня. В ознаменование удачной охоты на Сэра. Музыка — Ребенка, слова Ребенка, исполняет Ребенок. Сытый.
«Вот и осень», да…
Знаете, я поймал себя на том, что никогда не испытывал огорчения, прощаясь с летом. Ну, прошло и прошло. «Словно и не бывало», правильно. Зато вот осень пришла. А осень — это гораздо интереснее. Взрослее, серьезней, глубже. Не все так наружу, не все так нараспашку, до многого надо доходить самому, додумываться, что-то приходится домысливать и дорисовывать в воображении. Головой работать, чувства ерошить. А лето… Чего в нем хорошего? Все на поверхности, все ярко, доступно… Как на витрине гастронома. Попса, одним словом.
Нет, браццы. Лето — это для подростков. Которые еще думать не умеют. И не понимают, что настоящий вкус — не тот, который сразу бьет по языку, а тот, который приходит «третьей волной», постепенно, не торопясь, когда его и не ждешь уже совсем. А он так: «Здрасьте!» — и накрывает. (далее…)
Все. Наведение порядка в собственном жилище мне надоело. В конце концов, это аморально. Это превращает человека в раба вещей, ставит его в зависимость от какой-то сраной пыли, окурков и нестираной майки. Кто, в конце концов, Подобие Божие — я или окурок? И почему я должен тратить единственную, данную Богом жизнь, на борьбу с пылью, коей и до моего рождения было навалом, и после моего ухода будет не меньше? Кто важнее для Мироздания — я или пыль? Не надо отвечать. Знаю, что я, и уберите эти мерзкие ухмылки!
Все. Фжоп-пу. И гори оно все огнем, я пошел за «Козлом». Так и в аккуратного немецкого бюргера можно превратиться и посвятить остаток жизни вылизыванию собственной норы. ТЬФУ! ТЬФУ НА ЭТО!!!
Куплю «козла», плюну на перманентный срач и буду читать Довлатова. Нет в природе более приятного и полезного времяпрепровождения. Довлатов от пыли не портится. «Проверено электричеством».
«…В холле было пусто. Рейнхард возился с калькулятором.
— Я хочу заменить линолеум, — сказал он.
— Неплохая мысль.
— Давай выпьем.
— С удовольствием.
— Рюмки взяли парни из чешского землячества. Ты можешь пить из бумажных стаканчиков?
— Мне случалось пить из футляра для очков.
Рейнхард уважительно приподнял брови. Мы выпили по стакану бренди.
— Можно здесь и переночевать, — сказал он, — только диваны узкие.
— Мне доводилось спать в гинекологическом кресле.
Рейнхард поглядел на меня с еще большим уважением. Мы снова выпили.
— Я не буду менять линолеум, — сказал он. — Я передумал, ибо мир обречен.
— Это верно, — сказал я.»
(Сергей ДОВЛАТОВ)
Браццы! На снимке — стеклянный флакончик, произведенный в Москве в конце 19 века. Я его помню с самого сэрского деццтва. Он тогда жил у моей бабушки вместе с другими Чудесными Вещами, которых я больше никогда не видел, но которые приходят в снах про лето. А на этот флакон я случайно наткнулся, когда искал плату eSATA на РС. И очень обрадовался. Взял его в руки, сел на пол, и почему-то услышал в голове польский текст, который уже лет 25, как окончательно забыл. Хотя моя бабушка ни разу полячкой не была, даже рядом не стояла. Странная штука — «ассоциация»… «Кьеде патше хен за сьебе, в тамте лято, цо миней, кьеде мышле, цо пржегралам, а цо дьябле вжели, цо страчилам з власней воли, а цо пржечив собье, цо величе — то величе, але завже в теде повьем, же найбардже ми жаль…» Сижу еще, думаю — что за фигня? Почему эта песня? А потом торкнуло — там же, в самом конце, есть такие слова: «Малым ржечом зостаеми, в пометанью верны, замаст сердца ноже чиба одпустови пьерник» — «Мы сохраняем верность малым вещицам в своих воспоминаниях. Наверное, я ношу в груди вместо сердца пряник с той ярмарки…» (слова «с той ярмарки» я практически придумал, не могу найти прямой перевод слову «оdpustowy». Понимать — понимаю, а перевести не могу).
Вот так… Короче, проперло меня от этого бабушкиного флакона. (далее…)
Да, так оно и было — перед Олимпиадой Москву сделали без преувеличения идеальным городом. Настоящим раем. Народ разогнали чуть не палками. Не пускали никого вообще — посты круглосуточные на всех дороах стояли, машины заворачивали, билеты на Москву не продавали, поезда и самолеты только на вывоз работали. А чтобы в Москву приехать, даже на электричке — показывай паспорт с пропиской. Только по прописке билет продавали. Всех алкашей, хулиганов, весь сомнительный элемент, кавказцев с цветами, ассирийских чистильщиков обуви — всех убрали. Магазины товаром заполнили под потолок, пепси на каждом углу, и о чудо! — открыли несколько уличных кафешек с зонтиками! Москву умыли, причесали. Вылизанная была, чистенькая, красивая до невозможности. Я рассказывал, как ночью на Калининском молнию на джинсах поправил? Нет? Тогда новые джинсы купить было невозможно, мне повезло, купил БУ, но настоящие Lee. Всем хороши, но иногда молния расходилась. Ну, я старался ее незаметно попровлять время от времени. Чтобы не оконфузиться. И как-то во время Олимпиады идем по ночному Калининскому, я от компании подотстал чуть-чуть, быстренько отвернулся и, значит, молнию проверил. Не успел руку убрать, смотрю — рядом два мента. Как из под земли. Ей-богу, до сих пор не пойму, откуда они взялись. Натурально материализовались из воздуха. Улыбаются. «Вы что это тут делать собрались?» — «Да ничего, — говорю, — Молнию поправил… Расходится». — «Ааа… Ну-ну. Поправляйте на здоровье. Но не нарушайте! Если что — туалет в конце проспекта и сразу налево, метров 100. Счастливого пути! Приятно отдохнуть». И улыбаются, улыбаются, как родню повстречали. Да… Никогда Москва не была прекрасней, чем в те дни. Я иногда жалею, что пережил это время. Теперь воленс-неволенс все с идеалом сравниваешь — а куда ж реальности с идеалом тягаться?
Одно омрачало — накануне умер Высоцкий. Неожиданно, как-то полуподпольно, ни по ТВ, ни в газетах ни слова об этом не было. Власть намеренно никак не комментировала это событие, дистанцировалась. Как Путин от кавказского вопроса. Только люди жужжали. Как пчелы. А официальной реакции — никакой. Кто не верил слухам, те ездили к театру, читали бумажку над кассой: «Спектакль отменяется из-за смерти актера Владимира Высоцкого». Единственный был официальный документ. И как-то одновременно две эти противоположные реальности столкнулись — праздник, Олимпиада, идеальная Москва, лето — и похороны единственного человека, который говорил правду, не боясь КПСС.
Да ладно… Что мне рассказывать, вот тут гораздо лучше все сказано. Хороший фильм. Посмотрите, рекомендую. Не пожалеете. Настоящий. Сейчас таких уже не делают. 25 июля умер, да. Ровно 33 года назад.
