«Вот и осень», да…
Знаете, я поймал себя на том, что никогда не испытывал огорчения, прощаясь с летом. Ну, прошло и прошло. «Словно и не бывало», правильно. Зато вот осень пришла. А осень — это гораздо интереснее. Взрослее, серьезней, глубже. Не все так наружу, не все так нараспашку, до многого надо доходить самому, додумываться, что-то приходится домысливать и дорисовывать в воображении. Головой работать, чувства ерошить. А лето… Чего в нем хорошего? Все на поверхности, все ярко, доступно… Как на витрине гастронома. Попса, одним словом.
Нет, браццы. Лето — это для подростков. Которые еще думать не умеют. И не понимают, что настоящий вкус — не тот, который сразу бьет по языку, а тот, который приходит «третьей волной», постепенно, не торопясь, когда его и не ждешь уже совсем. А он так: «Здрасьте!» — и накрывает.
…Эти странные мысли пришли мне в голову, когда я слушал музыку странного аргентинского композитора Астора Пьяццоллы. Пьяццолла — это такой своеобразный современный классик, который намешал в свою музыку совершенно несовместимые, казалось бы, жанры: вычурное барокко, средневековую пышность струнных ансамблей, разнузданный нью-орлеанский джаз и страстное аргентинское танго. Микс получился настолько бешеным, что композитора сразу и безоговорочно определили в «классики». И у Пьяццоллы, как у всякого порядочного классика, есть свой цикл «Времена года». И есть в этом цикле, разумеется, кус, посвященный лету. И знаете, я бы не сказал, что это очень веселая и разухабистая музыка. Скорее наоборот. И тревога в ней чувствуется, и ожидание беды, и напряжение, и опасность… И, думая о том, отчего это у Пьяццоллы такой нестандартный взгляд на столь любимое массами время года, я понял, что аргентинец в этом не одинок. Вот давайте вспомним настоящую, а не современную, классику. Какое произведение сразу приходит на ум? Правильно, «Времена года» Вивальди. Это, как вы знаете, цикл коротких концертов, градируемый не по месяцам, а по сезонам, а то, что некоторые критики условно называют «месяцами» для простоты определения, всего лишь разные темпы исполнения разных частей одного концерта — «престо», «адажио», «аллегро»… Так вот — три части «летнего» концерта у Вивальди выдержаны в миноре. Для сравнения — и «весна», и «осень» у него мажорные. С чего бы это? Просто так? Не уверен… Особенно, если послушать музыку. К лету Вивальди относится очень неравнодушно. Складывается впечатление, что оно его просто пугает. Вот первая часть «летнего» концерта, Presto. Часть быстрая, но… Нет радости в этом быстром темпе. Скорее тревога, ощущение надвигающейся опасности, плохо скрытый за бравурностью страх… Разве нет? Послушайте — трек №1 в плеере… И это еще «престо». А следующий трек (условно говоря, следующий «летний месяц») — вообще «адажио». Пронизанное такой вселенской грустью, что это… «Плакать хочется»©, ага! 🙂 И еще эти резкие, угрожающие оркестровые вставки, словно телефонные звонки от выбивающих долг «коллекторов»… Ужас, короче.
А Петр Ильич Чайковский? Цикл «Времена года» которого вспоминается сразу после Вивальди? Его уставшая, пронизанная обреченностью «Баркарола» — это «Июнь», между прочим. Да, грусть Чайковского — светлая, и есть в ней нотки надежды — будто поднимает композитор голову, вглядывается вдаль с уверенностью в светлом «завтра», будто бы спрашивает у слушателя: «Ну что, не видать еще Красной Армии?». И сам же себе и отвечает минорным, обреченным финалом: «Да какая нафиг Красная Армия, одно «Едро» кругом, и никакой надежды»…
И где у них, у классиков, вот это вот — «Я так хочу, чтобы лето не кончалось?» Где «Лето звонкое, громче пой»? Где «вот все это вот»? Нет и в помине. Одна сплошная грусть и безнадега, связанные с этим временем года. Вот и Астор Пьяццолла в последнем, четвертом треке, это подтверждает. У него лето тоже… Мрачноватое, мягко говоря. Если не сказать «трэшевое».
Вот так, граждане. Так что нечего грустить по поводу ушедшего лета. Осень, граждане — это нашефсьо. Вот и композиторы подтвержают. Классики, между прочим, не бобик чихнул. Послушайте — и скажите, что я неправ!
Апдейт: А, между прочим, фрагмент из фильма, с которого я начал свои невеселые мысли о лете — это тоже «классика». И тоже «своеобразная», как Пьяццолла. Это — классика детская. Да, была раньше у детей своя, собственная классика. И были люди, которые профессионально занимались ее производством. Есть такая классика и сейчас, только делают ее за рубежом. Вот так… А вы говорите — «лето»… Осень, граждане. Осень!
