sir_michael`s_traffic

Насыщенным и плодотворным был этот день. Сегодня я бесчисленное количество раз «умылся кровью» на украинских форумах, получил самые страшные проклятья как для себя лично, так и для всех своих родственников, бывших, настоящих и будущих, а также в очередной раз узнал, что сижу я на большой кремлевской зарплате, которую мне выплачивает лично Путин, жадно отслюнявливая каждую купюру. И не забывая при этом потребовать «отката».

Лирикой и любовью наполнилось мое сердце к закату. И вспомнил я, как однажды пили мы с друзьями пиво на прекрасном, далеком озере в одной небольшой европейской стране, и заспорили мои друзья о том, какая же песня о любви — самая нежная и проникновенная на свете. Тот приятель, что сидел слева от меня, утверждал, что это, без сомнения, несравненная «Бесаме мучо». А другой, тот, что был справа, настаивал, что «Бесаме мучо», конечно, великолепна, но «Утро карнавала» — недосягаема ни для кого во Вселенной по чистоте чувств и глубине проникновения в тему. Надо ли уточнять, что спор закончился безобразнейшим мордобоем, полицией, счетом за разбитую посуду и пятью наложенными в местном травмопункте швами на троих?

«Такие дела, брат — любовь»… А когда мы ехали в полицейской машине к медикам, зажимая пробоины на мордах носовыми платками, я смотрел на проплывающие за окном звезды фонарей, и думал о том, что «Утро карнавала», пожалуй, действительно круче.

«Нежная заря льет в синеву неба алый кармин… Я тебя зову, но слова мои улетают в никуда… Кто придумал, что для того, чтобы понять любовь, нужно обязательно ее потерять? Я потерял свою любовь. И теперь я знаю, что она — лишь карнавал, на котором все одеваются в чужие одежды»…

Это не перевод. Перевод гораздо проще, это то, что придумал я, чтобы отогнать нехорошие мысли о том, что всех нас непременно уволят с работы и в 24 часа отправят на нашу любимую Родину в самые крохотные многотиражные газеты. Как недостойных представлять за рубежом первое в мире государство рабочих и крестьян.

Морды нам зашили быстро, и до утра мы еще успели выпить по литру сладкой абрикосовой палинки, и, сидели, обнявшись, на берегу озера, и пели «Монья, то бонита монья…», и вдыхали запах жаркого песка далекой бразильской Капакабаны, которая казалась нам очень близкой, и предвкушали неминучую встречу с далекой Родиной, как и все, сопутствующие скорому отъезду радости. А я думал о том, что мой перевод получился в сто раз лучше оригинала, и надо бы как-то перегнать его на португальский, чтобы в Бразилии знали, что и мы тут не лаптем щи хлебаем. И то, что с нами не было девчонок, сделало наше утро особенно искренним и запоминающимся.

…Нас, на удивление, не выгнали. Наверное, потому, что мы никого из местных не задели. С одним из тех ребят я дружу и по сей день. Только что, кстати, звонил, спрашивал, где лучше вставлять выпадающие от долгой жизни зубы. А второй уехал к себе на Украину, и сейчас, говорят, вовсю борется с «Русским миром». Получается, напрасно я ему тогда от себя не добавил. Тем более, что «Манья ди карнивал» («Утро карнавала») действительно круче. Напрасно он спорил…