В продолжение разговора о фильме Андрея Смирнова "Жила-была одна баба" — вот это интервью, опубликованное в "Российской газете" еще в прошлом году (спасибо, кстати, юзеру по имени Андрей за ссылку!). Думается, этот материал обязательно надо прочитать до того, как смотреть фильм. И это хорошо, что на наших экранах снова стали появляться ленты, требующие от зрителя не только наличия денег на билет и попкорн, но и какой-то предварительной подготовки. В конце концов, как сказал один бородатый немецкий еврей в позапрошлом веке, "Чтобы наслаждаться искусством, надо быть художественно образованным человеком". И не только "художественно", мне кажется.
Попытка высказаться
После того как в 1979 году его фильм "Верой и правдой" был исковеркан цензурой, режиссер Андрей Смирнов стал сценаристом, писателем, актером
Жанна Васильева
Фильмы он не снимал почти тридцать лет. Лишь немногие знали, что он собирает материал для сценария нового фильма о кровавой расправе над крестьянским восстанием 1921 года.
Фильм "Жила-была одна баба" был запущен в 2007 году. Его съемки закончились недавно. О замысле картине, об истории России, о трагедии крестьянства Андрей Смирнов рассказывает в интервью специально для читателей "Российской газеты".
Семейная трагедия по-русски
Российская газета: Андрей Сергеевич, завершены съемки вашей картины "Жила-была одна баба". Когда зрители увидят ее?
Андрей Смирнов: Неделю назад я закончил монтаж. Полгода уйдет на озвучание, цветокоррекцию. Надеюсь, что весной будущего года — в марте-апреле — он будет готов.
РГ: О замысле этого фильма вы говорили в интервью "Российской газете" еще в 2006 году… Получается — почти пять лет работы?
Смирнов: Много больше. Замысел возник в 1987 году, когда впервые реально замаячила перспектива отмены цензуры. Помню, как я вскочил среди ночи, чтобы записать идею фильма о Тамбовском восстании. Долго собирал материал. Долго писал сценарий. В ноябре 2007 года начали готовиться к производству.
РГ: Кто был продюсером вашего нового фильма?
Смирнов: Генеральный продюсер я. Часть денег дало государство, часть — инвесторы, спонсоры.
РГ: Ваш фильм посвящен истории Тамбовского восстания. Вы считаете, что история способна кого-то чему-то научить?
Смирнов: То, что история никогда никого ничему не научила, известно давно. Но мне ближе другое мнение — Джозефа Сантаяны. Те, кто не помнит прошлого, обречены переживать его вновь и вновь. Мне кажется, что это к России относится на 110 процентов.
Впрочем, мой фильм не является историческим. Ни Тухачевского, ни Антонова в нем нет. Фильм не о восстании, а о судьбе крестьянки. Потому и называется "Жила-была одна баба". Картина прослеживает ее судьбу, начиная со свадьбы в 1909 году, когда из нищей семьи она попадает в богатую, и кончая 1921 годом, когда происходит разгром Красной Армией Тамбовского восстания.
РГ: Менялся ли замысел в ходе съемок фильма, в процессе поиска актеров?
Смирнов: Никаких кардинальных изменений сценарий не претерпел. Но никогда в жизни не удается снять фильм точно так, как написано в сценарии. Это процесс всегда входит в стоимость билета. Конечно, основные параметры остаются те же: характеры героев, их отношения… Но роль, написанная в сценарии, как костюм. Его надо пригнать по человеку. Поэтому взаимодействие артиста, режиссера идет постоянно. Это совершенно нормальный процесс.
РГ: Кого выбрали на главную роль?
Смирнов: Молодую актрису Дарью Екамасову. У нее, как я понимаю, фамилия мордовского происхождения. Когда она уже была утверждена на роль, бабушка ей рассказала, что ее прадед был священником в городе Шацке, который тогда входил в Тамбовскую губернию. Так что выбор оказался точным. Получается, из тамбовских она родом.
Мужчин моей героини играют очень талантливые ребята Влад Абашин, Алексей Серебряков, Алексей Шевченков и Макс Аверин. В фильме снимались Роман Мадянов, Нина Ивановна Русланова, Агриппина Стеклова… А вообще в фильме работали более двухсот актеров. Для меня очень важно, что среди них были артисты тамбовского, мичуринского, елецкого, саратовского, самарского, ростовского, ярославского театров.
РГ: Вы сказали, что в центре фильма — женская судьба. Для многих выбор такого сюжета связан с возможностью метафорического повествования о страданиях страны, о ее жертвенной роли…
Смирнов: У меня был вполне конкретный исторический материал. Страдания страны были и впрямь огромные. …Скажем, если брать коллективизацию, которая заняла примерно три года — с 1929 по 1932, то, по официальным данным, из Центральной России (частично также из Сибири, Алтая) было депортировано 5 миллионов семей. За годы НЭПа крестьянство встало на ноги, деревня уже жила прилично. В крестьянских семьях традиционно было минимум 5-8 человек, считая стариков и детей. Даже если мы возьмем минимальную цифру — пять человек в семье, то, получается, что депортировано более 25 млн человек.
Что касается жертвенности народа, то, видите ли, какая штука. Но для того, чтобы 25 миллионов арестовать, транспортировать, заставить построить колючую вокруг себя, вырыть землянки, нужно, как минимум, еще столько же миллионов человек, которые бы служили охранниками, допрашивали, пытали, расстреливали… Эти-то люди откуда взялись? Они не с Марса прилетели и не из Китая или Африки десантировались. Они выросли на той же земле. На все репрессии хватило своих русских. В этом как раз трагедия гражданских войн. В них погибают лучшие, самые активные — пассионарии, если пользоваться термином Гумилева. Тамбовские пассионарии
РГ: Почему вы выбрали именно этот исторический материал? Вам не кажется, что он слишком мало известен и не очень актуален?
Смирнов: Не известен — да. Но это потому, что у нас такое историческое образование, такие учебники, такая школа. Если до сих пор люди ходят с портретами Сталина — убийцы, который погубил в России людей больше, чем Гитлер и Наполеон вместе взятые, то о чем можно говорить?
А насчет актуальности — не согласен. Для меня этот фильм — попытка высказаться по самому главному вопросу российской истории. РГ: Вы имеете в виду отношения народа и власти?
Смирнов: Главный вопрос для России — что случилось с крестьянством в ХХ веке, чем оно было для страны.
РГ: И чем оно было?
Смирнов: Основой российской цивилизация. Россия была крестьянской страной. По переписи 1917 года 83 процента относили себя к крестьянскому сословию. Российская культура возросла, как мне кажется, на двух основаниях. Одним из них был крестьянский образ жизни, другим — православная религия. Хороша она или дурна, это второй вопрос. Но русский менталитет состоял из этого. Из понимания того, что главное в нашей стране, как говорил Некрасов, "сеятель наш и хранитель", и храм, куда этот сеятель и хранитель ходил по праздникам и по воскресеньям. Их взаимодействие и создало ту основу, на которой росла эта великая культура.
РГ: Глобальная трагедия нашего крестьянства связана с коллективизацией. Почему именно историю Тамбовского восстания вы выбрали, чтобы рассказать о трагедии крестьян?
Смирнов: Тамбов — чисто крестьянская губерния. Еще в начале ХХ века кубометр тамбовского чернозема был вывезен и положен в парижскую палату мер и весов. По мнению тогдашних почвоведов, это самый плодородный слой на земле. По данным Брокгауза, перед революцией в Тамбовской губернии жило порядка трех миллионов, из которых меньше 100 тысяч — промышленные рабочие. Там практически промышленности не было, разве что пивной заводик или свечной… Естественно, эта губерния голосовала за эсеров, за крестьянскую партию. И при выборах в Госдуму, и в Учредительное собрание.
Когда в 1918 сюда пришли продотряды, практически сразу же начались восстания крестьян. А первые продотряды ушли из Петербурга через две недели после Октябрьского переворота. И уже в феврале 1918 — по данным ЧК — только в шести центральных губерниях России отмечается более 400 вооруженных крестьянских выступлений.
А в 1920 году на Тамбовскую губернию была наложена чудовищная продразверстка — 11 млн пудов зерна. Весь урожай Тамбовской губернии был меньше. В конце августа 1920 года в Каменке вспыхнуло восстание. Там разоружили продотряд. Тут же присоединились так называемые банды Антонова. Осенью 1920 года у Антонова, видимо, было порядка 50 тысяч бойцов.
Это немногим меньше, чем пугачевская армия. Ленин в апреле 1921-го настоял на том, чтобы подавление восстания возглавил Тухачевский. В июне 1921 года в Тамбовской губернии против крестьян воевали более 100 тысяч отборного войска пехоты и кавалерии, эскадрильи самолетов, которые бросали не только листовки, но и бомбы. Здесь было четыре бронедивизиона — бронеавтомобилей ФИАТ, вооруженных и пушками, и пулеметами. Ими командовал Уборевич. Под 150 стволов артиллерии. Единственный случай в истории применения химического оружия в Гражданской войне против своих сограждан — это обстрел по приказу Тухачевского села Кипец Тамбовской губернии. По нему стреляли ипритными снарядами в 1921 году.
Тухачевский в статье 1922 года в журнале "Война и революция" очень просто, не лукавя, рассказал, как велись боевые действия. Это был чистой воды террор. Губерния была разделена на участки. В село входили войска, оцепляли. Сгоняли всех жителей, зачитывали списки мужиков, которые воюют у Антонова, давали 2-3 часа, чтобы добровольно сдались и сдали оружие. Не сдались — расстреливали заложников. В селе Паревка Кирсановского района за один день расстреляли 80 заложников, из которых половина были старики и подростки. И так — шаг за шагом.
Террор как действенный способ политического воздействия на народ — это открытие большевиков. Такое было при колонизации индейцев Америки, но по отношению к собственному народу такого не было нигде ни до, ни после. Поэтому мне кажется, что там главный узел нашей сегодняшней истории.
Главный урок — любая власть, любая идеология, которая опирается на идею, что человека можно убивать, если он не соответствует принятой доктрине, ничего, кроме несчастья, не приносит стране. Пока мы не вдолбим в голову каждому милиционеру, каждому мужику, каждому чиновнику, что нет ничего дороже человеческой жизни, христианской заповеди "не убий", мы так и будем жить, как сейчас.
Меж волей и свободой
РГ: Идея христианской цивилизации — это хорошо. Но, во-первых, "царство мое не от мира сего". А во-вторых, толкователей очень много. Нельзя ли опираться на земные установления — законы, которые не столь возвышенны, зато четки?
Смирнов: Почему невозможно, интересно знать? Никаких перспектив, кроме либерализма и демократии, в России нет. Пока Россия не станет демократической страной с либеральной экономикой, мы так и будем сидеть на нефтяной трубе.
РГ: Иначе говоря, это все равно западный путь развития?
Смирнов: Этого я не знаю. Мы столько же Европа, сколько Азия. Пока что азиатское начало в нас ни одного серьезного плода не дало. А каждый раз, как мы ступали на европейскую дорогу, мы хоть чего-то, да добивались. Весь Серебряный век в том числе и результат реформ Александра II. Треть зерна, которое экспортировалось тогда в мире, была российской. Я не верю, что самая просвещенная авторитарная власть может дать России счастье. Все равно неизбежен возврат на дорогу демократии и либерализма.
РГ: Вы оптимист.
Смирнов: Черчилль как-то высказался в том смысле, что, чтобы приучить людей к свободе, нужно дать им ее.
РГ: У Шукшина был роман "Я пришел дать вам волю" — о Степане Разине. Свобода и воля — вроде бы сходные понятия, да не совсем. Одна исследовательница из Самары, которая занимается изучением истории понятия либерализм, решила посмотреть, как оно соотносится с русскими представлениями о свободе и воле. У нее получилось, что либерализм опирается на понятие свободы. А то в первую очередь относилось к элите и было связано с ее социальной ответственностью. Воля же — воплощение мечты о побеге. Эта мечта рождалась в социальных низах. Это понятие поэтическое, бунтарское, разгульное. Тут уж об ответственности речи не было, скорее — о пересечении границ, административных, социальных, юридических… Вот и получается, что либералы говорят о свободе, а русский человек слышит — о воле. Со всеми вытекающими последствиями.
Смирнов: Мне кажется, тут смешаны разные понятия. Да, мечта об уходе, побеге, воле жива в темном народе. Но мир деревенский держался не на ней, а на богатых мужиках, на их отношениях с властью. На том, что двое-трое хозяйничали. На том, что чиновники брали взятки. Рассказы Чехова, рисуют, думаю, вполне объективную картину. Но какое к этому имеет отношение русский либерализм?
Либерализм у нас, если где-то прорывался, то только на "верхах" — у предпринимателей, высоких чиновников. Русский либерализм никогда в жизни не спускался до уровня деревенской общины. Не успевал туда дойти. К сожалению.
Вы говорите — оптимист? Скорее, пессимист. Просто уверен, что рано или поздно, скорее всего за пределами моей земной жизни, но России придется ступить на тот единственный путь, который рождает психологию свободного народа, умеющего уважать соседа. Для этого надо не одно поколение, а два, три, четыре, которые бы росли в условиях свободы и демократии. У нас такого опыта пока нет. Но он непременно должен появиться.
Справка "РГ"
Сын писателя Сергея Смирнова, автора "Брестской крепости", ученик Михаила Ромма, режиссер любимого миллионами зрителей фильма "Белорусский вокзал", Андрей Сергеевич Смирнов последнее время известен как актер, сыгравший роль писателя Ивана Алексеевича Бунина ("Дневник его жены", премия "Ника" за исполнение лучшей мужской роли, 2000), зэка Бобыбынина ("В круге первом", 2005). Его работы запомнились в сериалах "Идиот" (2003), "Московская сага" (2004), "Апостол" (2008), "Отцы и дети" (2008). Среди его режиссерских работ также фильмы "Пядь земли" (1964), киноновелла по рассказу Юрия Олеши "Ангел" (1967), "Осень" (1975), "Верой и правдой" (1979), документальный сериал "Свобода по-русски" (2006), театральные постановки в Театре-студии п/р Олега Табакова ("Ужин" Жана-Клода Брисвиля, 1994) и в Комеди Франсез ("Месяц в деревне", 1997).
С 1987 по 1990 был исполняющим обязанности первого секретаря Союза кинематографистов России. Является одним из организаторов нового Союз кинематографистов и профессиональных кинематографических организаций и объединений, который был организован весной 2010 года и прошел государственную регистрацию в сентябре 2010.
