sir_michael`s_traffic

Боле́знь Паркинсо́на —

хроническое заболевание, характерное для лиц старшей возрастной группы…

На данный момент болезнь неизлечима.

(Википедия)

Британскому фотографу Норману Паркинсону сегодня  исполнилось бы 100 лет. Для Британии, да что там Британия, — для всей европейской цивилизации сэр Норман Паркинсон был тем человеком, который диктовал стиль на протяжении более полувека. Начав работать в 30-е годы, он фотографировал до самых последних дней своей жизни. А умер Норман Паркинсон аж в 1990-м. Когда стиль Европы стал необратимо исчезать, и он, очевидно, почувствовал, что ничего не может этому противопоставить.
Он фотографировал всегда — и в начале 30-х, когда был бедным фотографом и только мечтал о своей студии, и когда служил в разведке Королевских ВВС в годы Второй Мировой, и когда возглавлял журналы и проекты, и был уже настолько большим начальником, что вполне мог бы себе позволить не брать в руки камеру. В послевоенном 20-м веке сложно найти сколь бы то ни было значимую селебрити, которая бы не гордилась портретом работы Нормана Паркинсона. Он делал обложки «Лайф» и «Вог». Он фотографировал «Битлз» и «Роллинг Стоунз», королевскую семью и звезд Голливуда. Был назначен придворным фотографом августейшей фамилии, и титул «сэр» носил не как американский сержант («Ты, толстокожий идиот!» — «Да, СЭР!» — «Ты любишь корпус морской пехоты?!» — «Да, СЭР!!!»), и не как я, в шутку названый так друзьями еще в глубоком прошлом веке, а по праву, по-настоящему, как рыцарь, по личному указу Ее Величества.

Фотографы обижены на Нормана Паркинсона. Обижены сильно и навсегда. За то, что он никогда не считал фотографию искусством. Он считал ее ремеслом, сродни сапожному или плотницкому делу. И относил фотографов не к богеме, а к сфере обслуживания. Ставя в один ряд с прачками и стекольщиками. Только он считал, что это ремесло просто обязано радовать людей. И иного предназначения у него нет. «Ели в вашей фотографии нет радости, если человек, глядя на ваш снимок, не испытал секундного счастья, значит вы даром испортили дорогую пленку фирмы «Кодак» и мое время!» — говорил он своим ученикам. И показывал своими работами, как надо приносить в жизнь Радость.

Мне чертовски повезло — я знаком с работами Нормана Паркинсона с самого раннего детства. С тех пор, как впервые посмотрел во взрослом кинотеатре «Римские каникулы». Не те, которые с вертлявым Челентано и гиперсексуальной Орнеллой Мути, а настоящие, с Грегори Пеком и Одри Хепберн. Тогда в моем йуном мозгу прочно укоренился идеал женщины, и я стал пытливо высматривать в потоке иллюстраций фотографии Одри. Я тогда еще не знал, что абсолютное большинство ее самых знаменитых портретов делал сэр Норман Паркинсон. Сначала я научился подсознательно отделять его портреты от работ других мастеров, а позже стал «плюсовать» к ним похожие по стилю работы, и через много-много лет, когда рухнул железный занавес, и информация стала легкодоступной, я с удивлением узнал, что и те, другие работы тоже принадлежали Норману Паркинсону…

Конечно, он — в первую очередь фотограф мира моды. Но это если очень узко определить. Потому что он очень не похож на всех остальных фэшн-художников. Репортаж в модной фотографии — это как ваще? Документальный снимок в модном журнале — это зачем? А он чаще всего именно такие и делал. Совсем недавно я прочитал его откровение о том, что большинство его «случайных», полулюбительских снимков, на которых лежит печать случайности, документалистики, бытовщины, оказывается, именно такими и задумывались — технически несовершенными, почти бракованными, совершенно не «глянцевыми». Из-за чего фантастический европейский стиль середины 20-го века только более рельефно выглядел. И его «случайно подловленные моменты», оказывается, репетировались неделями, иногда со скандалами и увольнениями… «Невидимые миру слезы», короче. Какое счастье, что я не догадывался об этом в детстве.

Наверное, сегодня есть мастера и покруче. И «поглянцевей». Погламурней. Но мне почему-то больше всех фэшн-мастеров по-прежнему нравится Норман Паркинсон. И чем дальше — тем больше. То ли волшебная пленка и фотобумага выгодно отличаются от цифры, то ли просто на каждый его снимок накручен такой клубок личных впечатлений, ассоциаций и впечатлений, что отдельно они уже и не существуют, но факт остается фактом — человеком, который показал мне, что такое Европа и европейский стиль, навсегда остался Паркинсон.

…А еще он невероятно экзотически выглядел. Этакий классический, хрестоматийный «фотограф» из иллюстраций к детским книжкам — в клетчатом костюме, с лихо закрученными кверху усами, в диковинной шапочке и с большим фотоаппаратом на нескладном, нелепом штативе. Харизма, в общем, что там говорить.

Все, собственно. Скорей всего, все, что я тут написал — полная чушь, и на самом деле великий британский фотограф Норман Паркинсон — совсем другой человек, а тот, о котором я говорил, живет только в моих фантазиях. Наверное, так и есть. Тогда, значит, я вас познакомил с фантастиеским Норманом Паркинсоном. Который для меня вполне реален. Точно так же, как на этом снимке я вижу вполне реальную Одри Хепберн. Хотя снимок называется «Шляпа Пьера Кардена над Парижем, 1960 г.» Ну посмотрите — разве не ее затылок? Нет, да? Не ее? Я опять нафантазировал? Ну, извините. Со мной это бывает… Хотя, по-моему, все-таки ее! 🙂

И что-то я еще так много сказать хотел… И о «Битлз», конечно, с которыми он много работал, и о «Роллингах», и о его войнах с издателями за авторские права, закончившиеся увольнением (его уже скоро четверть века, как на свете нет, а войны между авторами и продавцами их продукта только разрастаются), и об Одри Хепберн, конечно, и ее американских и итальянских фотосессиях, и о «розовой» ее итальянской сессии с Паркинсоном, и о вон той, с ешаком, но что-то и не сказал ничего, и снимков толком не дал, а уже так много получилось,что заканчивать пора. Что я и сделаю. А если вспомню что- нибудь — потом допишу. Или отдельно дам… Время-то терпит, правда? Все же пока живы? Или как? 🙂

БЛИН! Ну так и знал. Главное забыл. Чего я за эту тему взялся-то? Ему ж сто лет в этом году исполняется! И вся, значит, прогрессивная фотографическая общественность по этому поводу выпивает и закусывает. Ну, теперь вроде как и у нас повод такой есть. Тоже приобщились к всемирному, значит, торжеству. С чем вас и.

Ладно… Хоть про его работу с «Битлами» я и не рассказал ничего (потом как-нибудь, ОК?), песенку битловскую я все-таки дам. Одну. Уж очень она со всем этим созвучна. Как мне кажется.

 The Beatles / Here, There And Everywhere / Revolver

Так… Вот это — фрагменты знаменитой сессии Одри и Паркинсона с ешаком 1955 года. Тут далеко не все, но есть обложка и на одном фото Одри с мужем. Ну, ешаг везде, разумеется, фронтменом —

А это — фрагменты «розовой» итальянской сессии Одри и Паркинсона для журнала «Вог». Предместья Рима, тот же чудесный 1955 год. Сталин уже умер, а арабы Европу еще заселять не начали… Святые времена! 🙂 Кто не застал — считайте, что не жил. Хотя… Что это я? Я ж сам еще не родился в это время… Да и родители были еще незнакомы. Замечтался. Сорри! 🙂

Мда. Перегламуренная сессия, честно скажу. Но она всего одна такая у Паркинсона. Думаю, он просто экспериментировал с розовым цветом.  Баловался. И это… Зато теперь к этой сессии отлично подходят битловские «Земляничные пляны»! 🙂 По цвету.

Strawberry Fields Forever / The Beatles / Magical Mystery Tour

А вот это — тоже, как ни странно, Одри Хепберн. Такой ее никто не снимал. Эта работа уже ближе по стилю к «истинному Паркинсону». Одри ведь очень многие снимали. И большинство старалось всучить в руки всяких милых кавайных зверушек — котят, щенят, даже оленят. На волне популярности Бэмби. «Мышат и ежат», ага! 🙂 А Паркинсон, наверное, вспомнил о том, что она ведь изначально не актрисой была, а балериной. И решил поюзать в снимке эти ее качества… По-моему, очень хорошо получилось. И хоть лица не видно, и снято из-за стекла, Одри определяется сразу и безошибочно. Хоть и в непривычном после «Моей прекрасной леди» и «Римских каникул» имидже.

Мда. Фото Одри Хепберн можно рассматривать бесконечно, чем весьмир уже больше полувека и занимается. Тут лучше вовремя  остановиться. Во избежание. Да и при всем моем трепетном отношении к Одри Хепберн нельзя сказать, чтобы ее портреты занимали центральное место в работе сэра Паркинсона. Свой знаменитый стиль он утверждал на других, менее известных миру моделях. Вот лишь некоторые из его работ —

Мда. И вот здесь самое сложное — остановиться. Потому что «красавиц много, а жизнь одна». И почти всех крсаиц своего времени снимал  сэр Норман Паркинсон. А я еще полметра назад остановиться хотел. Если кто помнит… Но у меня есть оправдание — я неизличимо болен болезнью Паркинона», то есть неизлечимой любовью именно к этому фотографу. А болезнь — уважительная прчина! 🙂 Эх… О «Битлах» не рассказал. Ну ладно — как-нибудь еще соберемся за кружкой доброго эля, поговорим и об этом. А пока звучит национальный гимн этого блога — песня группы «Битлз» «Дурак на горе». Можно сидеть! 🙂 Хотя перед именем сэра Нормана Паркинсона не стыдно и встать.