Блин, я, наверное, уже достал Шевчуком, да?
А что поделать, если рипанул сдуру почти целый концерт, и теперь хочется поделиться?! :)))
Ладно, вот пихну это дело — и все пока. Хотя бы прервусь, самого уже подташнивает… "Много хорошо — уже плохо".
Собсна, я интервью хотел предложить. (Самому писать время нет и сил уже…) Разговор Шевчука с корреспондентом АиФ. Не то интервью, о котором в прошлом посте речь шла, другое. Здесь о многом Юрий говорит. О многом рассказывает… Не знаю, мне понравилось.
Ю. Шевчук: "Это что за демократия, вашу мать?!"
"ЮРА, а что говорят в Афгане о бен Ладене?" "Ничего, — смеется Шевчук. — Многие даже не знают, кто это такой. Афганцы отвечали мне: "Наверное, большой человек, раз ты о нем спросил". Тот, кого называют "совестью русского рока", на днях вернулся из Кабула.
— ДЛЯ чего ты туда поехал, ведь наши там не воюют?
— Там мои друзья из МЧС работают, с которыми познакомился еще в Косово и Чечне. Сейчас они в Афганистан возят гуманитарную помощь, развернули госпиталь — там безумное количество больных. При талибах ведь больниц вообще не было.
Жизнь на самом деле удивительна и прекрасна. Столько интересных мест, и, может быть, я ищу разбросанные по всему свету части своей личности. Есть два рода людей: туристы, которым показывают то, что нужно, и путешественники, которые видят все. Я — путешественник.
— Но почему-то все время с кем-то воюешь.
— Да не воюю, сейчас в прессе пишут, что я злобный человек, всех ругаю и учу жить. Видать, многих "звезд шоу-бизнеса" я, ржавый фонарь, задел, и они меня невзлюбили. Можно провести такую параллель — раньше нас долбили коммунисты, а сейчас эти пытаются. Но коммунисты почестнее были, отстаивали свою идеологию, а эти — за свои деньги рубятся.
— Но ведь ты забываешь, что многих твоих оппонентов любит народ.
— Любить и козла можно… Я вообще никогда не воевал с попсой, это смешно и глупо. Мне не нравится, что массовая культура, все эти шоу "хомячков за стеклом", "последний подлец" и т. д. превращают наших детей в болванов. Ничего светлого не идет из СМИ — одна попса. Как раньше я воевал с коммунистической идеологией, так сейчас не с конкретными людьми воюю, а с идеологией. Я остался на прежних позициях, а многие мои коллеги, которые пытаются меня укусить, стали современными людьми: у них новая совесть, жизнь, еда.
Мы долго рубились за свободу и получили ее. Помню, в 1989-м мне показалось, что мир настал, страна отныне будет совсем другой. И мы в "ДДТ" занялись поисками новых форм, решили изучать проблемы, которые ставит искусство: что есть любовь, человек? Поэтому в нашей музыке с начала 90-х годов лиризм появился. А потом бах-бах-бах… Я очнулся в январе 95-го в Грозном, рядом — гора трупов и разрушенный город. Как будто пелену с глаз содрало. И я подумал: "Ни фига себе свобода! Это что за демократия, вашу мать?! Чего мы добились?!" С тех пор я стал внимательнее относиться и к политике, и к тому, что мы все делаем. Поэтому наша музыка стала гораздо жестче и, опять же, социальнее. Мира с этими козлами не вышло. Пока мы праздновали победу демократии, они взяли власть.
— Кого ты имеешь в виду?
— Всех бывших комсомольских работников, которые раньше руководили дискотеками и молодежными клубами, ездили по турпутевкам в Болгарию за кроссовками, а сейчас владеют СМИ, капиталами, шоу-бизнесом — всем. Не побоюсь быть пышным, но те идеалы, за которые мы бились, растоптаны и по-прежнему, как в 80-х, ночуют по кухням.
— Ты сгущаешь краски. Ведь у вас выходят альбомы, песни звучат по радио, вы участвуете в больших рок-фестивалях типа "Нашествия".
— Нам и на фестивалях приходится биться за свою правду. В прошлом году на "Нашествии" я сказал: "Давайте первый день отдадим коммерческому рокапопсу, а второй — командам, которые ищут". И дело не в том, что мне не нравится "Сплин" или "Би-2". А в том, что у людей должен быть выбор. С нашей стороны была попытка показать два рукава одной реки рок-н-ролла. А ведь часто показывают только один, вот что плохо. Чем был в свое время хорош питерский рок-клуб? Там играли разную музыку, она была неожиданной, но народ ее слушал. Я до сих пор помню, как мы, новички, впервые вышли на сцену рок-клуба, сам Гребенщиков пожал мне руку и сказал: "Молодец". Фестиваль для молодых — единственная возможность показаться широкой публике. А сегодня коммерческими фестивалями молодежь коверкают, она идет не музыку слушать, а хиты. Правильно сказал наш панк Ник рок-н-ролл: "На этих фестивалях собираются "мертвые чебурашки" пива попить и лозунг какой-нибудь поорать, типа "Поплачь о нем, пока он жив-о-о-ой!" Эти "чебурашки" ходят уже и на попсу, и на рок-н-ролл, им по фигу, где руками махать.
— А что плохого в том, что тот же "Сплин" выпускает альбомы, которые хорошо продаются, а песни становятся хитами? Ведь и "ДДТ" создает музыку, чтобы в конечном итоге ее продать.
— Ничего плохого, но ты путаешь две вещи, о которых говорил Пушкин: "Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать". Я вижу, как продается вдохновение. Люди уже ориентированы на хитовость и попсовость. У меня самого выходили популярные песни, но я их специально не придумывал, они так написались. И Пушкин, и Высоцкий не бедствовали — всем нужны деньги. Но, когда продается вдохновение, творчества нет.
— А как ты определяешь, вот этот продал вдохновение, а этот нет?
— "Откудова" (я говорю сознательно по-простонародному) мы это знаем? Но почему-то наш русский мужик про Высоцкого говорит, что это правда, а вот Шуфутинский фальшивит. Хотя слова одни и те же, русские. "Откудова" он понимает? Народ не знает, но всегда чует трансцендентное.
— Говорят, и вам приходится обивать пороги звукозаписывающих компаний и просить, чтобы издали ваш альбом?
— Приходится. После продажи пластинки "Мир номер ноль" гонорара хватило на то, чтобы раздать музыкантам по триста долларов и вернуть долги за запись. Вот и "альбом года" — "Мир номер ноль".
— Парадокс: вы собираете стадионы, а ваши альбомы не хотят издавать.
— В 1999-м мы проехали семь городов по Волге и везде возили замечательную аппаратуру (сто киловатт звука и света), которую взяли в аренду за свои деньги. Стадионы ломились от зрителей — по 20 тыс. человек. Но после мы остались должны кучу денег и полгода долги отбивали. Почему? В Казани, допустим, пришло 20 тыс., билетов продано — на 4 тыс., остальные прошли на халяву. А если бы у нас были табачные или пивные спонсоры, наверно, мы бы не "попали". Но мы убеждены, что рекламировать сигареты — грех. Я могу искуриться, умереть от рака легких, но не буду показывать пачку сигарет на лбу. Вот о чем был наш кулуарный спор с Шахриным, который он вынес на суд общественности. Это получается, что детям ты говоришь: "Курите сигареты, пейте пиво".
— А как отличить чистые деньги от грязных?
— Деньги с президентской кампании или у какой-нибудь партии мы никогда не возьмем, потому что они нередко грязные. Если ты гребешь все подряд, Господь тебя покарает.
— Это еще один пункт ваших разногласий с группой "Чайф", которая участвовала в рекламной кампании СПС?
— Какое право имеет художник рекламировать политику? Он сразу теряет основу творчества, креативности — внутреннюю свободу. Я жалел "чайфов", когда говорил им: "Вы потеряете свою свободу". Художник должен быть ближе к народу и подальше от власти. Среди политиков есть хорошие люди, я с ними спорю, но никогда не возьму у них деньги. На стене в студии у нас начертаны слова Раневской: "Деньги кончаются быстро, а совесть болит всегда".
Владимир ПОЛУПАНОВ
Газета "АиФ"
ИСТОЧНИК
