Я это всегда утверждал, еще в старом дневнике. Но имел я в виду вовсе не то, что от фоторедакторов надо совершенно отказаться. Это уже экстремизм, ведь и кадрировать, и дотягивать по цвету, свету, контрастности, снимки, конечно, надо. Спорить с этим глупо. Я о другом совершенно хочу сказать. Мне кажется, что в обработке снимка всегда присутствует некая незримая грань, до которой ты работаешь с фотографией, а после — уже совершенно с другим предметом. До этой грани первично то, что ты снимал, объект съемки, то, на что был нацелен объектив. А обработка лишь помогает подчеркнуть, сделать более выпуклым вложенное в фотографию содержание. Но стоит эту грань перешагнуть — и объект съемки становится вторичным. Он превращается в сырье для работы художника и зритель уже наблюдает не то, что снимал фотограф, а то, что получилось в результате работы художника. И исходный снимок в конечном продукте иногда угадывается с трудом. Я не говорю, что это — плохо. Я просто говорю о том, что это — уже не фотография. Это ближе к живописи. Никто ведь не считает, что живопись — это непременно кистью по холсту, да? Моя матушка, к примеру, Царство ей Небесное, из ботиночных шнурков картины делала. Тетушка — из обрезков листов ватмана. А кто-то использует для этого фотографии. Как сырье, как глину. Но получается уже далеко не фотография. Минувшей ночью мне повезло увидеть эту незримую грань собственными глазами. И даже потрогать ее руками. Вернее, курсором. Сейчас я ее и вам покажу, не знаю, может, и вы со мной согласитесь.
Итак — я обрабатывал три пейзажных снимка. С очень неважным качеством. А сделать хотелось. Причем так, чтобы в результате получились именно фотографии, а не картинки. В первом случае это не удалось. То, что я «выжал» цвета заката и они стали неестественными — не страшно. Это в рамки «фотографии» входит, канает за «метафору». Усиление — не изменение. То, что я утопил в черноту пространство вокруг зеркала заднего вида — тоже фигня. Можно списать на «выделение главного объекта за счет удаления второстепенных деталей». До этих пор фотография, — хоть и искалеченная Фотошопом, вывернутая до неузнаваемости, но все же оставалась фотографией. Но давать ее в таком виде было нельзя, поскольку церковь, являющаяся центром композиции, была темной и совершенно не читалась. И полоса заката занимала главное место в композиции, что было совершенно недопустимо. Пришлось церквушку «высветлять». Два мазка высветляющей кистью — и все. Фотография тут же стала рисунком. Навсегда перестав быть фотографией.Всего одна «фотошопная» операция. Нажимаю Ctrl+Z — вижу фото! Добавляю эти два штриха — вижу рисунок. А ведь это, повторюсь, не рисовальная операция, а всего-то — высветление снятого объекта, то, что и грехом-то не считается. (Снимок называется «Проехали»).
(далее…)
Я всегда говорил о том, что ничего не понимаю в фотографии. Поэтому имею полное право восхищаться тем, что нормальные фотографы просто выбрасывают. Вот уже давно я обратил внимание на то, что с наибольшим удовольствием я ковыряюсь в папочке “Брак”, которая вложена в каждую папку с фотосессией. Хорошие и правильные снимки меня отчего-то не особенно привлекают. С ними все ясно, я их “Мама мыла раму” называю. А в бракованных всегда что-то сокрыто, зашифровано… Какие-то тайные послания, символы, письмена, намеки и знаки.
