sir_michael`s_traffic

ВСЕ, ЭТО ПОСЛЕДНЯЯ ЦИТАТА ИЗ ПЕЛЕВИНА!
Просто удержаться не могу. "Христианство по-новорусски". Или по-зековски. Или по-бандитски. Да все это одно и то же. Приобщайтесь к Библейским Истинам…

"Я раз с мокрухи шел, на душе тоска, сомнения  всякие  — короче,  душевная  слабость. А  там ларек  с иконками, книжечки всякие. Ну я  одну и купил, "загробная жизнь" называется.
Почитал,  что  после смерти  бывает.  В натуре, все  знакомое. Сразу  узнал. Кэпэзэ, суд, амнистия, срок, статья. Помереть — это как  из тюрьмы на  зону. Отправляют  душу на такую небесную пересылку, мытарства называется. Все  как положено, два конвойных,  все дела, снизу карцер, сверху ништяк.  А на  этой  пересылке  тебе дела  шьют — и твои,  и чужие, а ты отмазываться  должен  по каждой статье.  Главное -  кодекс  знать. Но  если кум захочет, он  тебя все равно в карцер засадит. Потому что у него кодекс такой, по которому ты прямо с рождения по  половине статей проходишь. Там, например, такая статья есть — за базар ответишь. И не когда базарил где не надо, а вообще, за любое слово, которое в жизни сказал. Понял? Как на цырлах ни ходи, а посадить тебя всегда есть за что. Была б  душа, а  мытарства найдутся.
Но кум тебе  срок скостить может, особенно если  последним говном  себя назовешь. Он  это любит.  А еще любит,  чтоб боялись его.  Боялись и  говном  себя  чувствовали.  А у него — сияние габаритное, крылья веером, охрана — все дела.  Сверху так посмотрит — "Ну  что, говно? Все понял?" 

Я  почитал  и вспоминаю:  давно, еще когда я  на штангиста учился и перестройка была, что-то похожее в "Огоньке"  печатали. И вспомнил,  а  как вспомнил, так  вспотел даже.  Человек, значит, при Сталине жил, как теперь после смерти!
     — Не въехал, — сказал Шурик.
     — Смотри, при Сталине после смерти атеизм был,  а теперь опять религия.  А по ней  после смерти все как при Сталине. Ты прикинь,  как тогда было. Все знают, что по ночам в Кремле окошко горит,  а за ним -  Он. И он тебя  любит как родного, а  ты его и боишься до усеру, и тоже как  бы любить должен всем сердцем. Как в религии. Я про Сталина почему вспомнил — стал думать, как так можно — бояться до усеру и одновременно любить всем сердцем.
     — А если ты не боишься? — спросил Шурик.
     — Значит, страха Божия не имеешь. А за это — карцер.
     — Какой карцер?
     — Там про это немного написано. Главное, тьма там и скрежет зубовный. Я как прочел,  полчаса потом думал, какие у души зубы. Чуть  крыша не съехала.

(далее…)

Намедни в сотый раз перечитывал Пелевина. В наше время, когда каждая, изнывающая от скуки домохозяйка спешит заявить о себе, как о писателе (что сериал "Sex In The City" натворил!), явление настоящего Писателя — просто счастье великое. Так вот. Перечитываю я Пелевина и обнаруживаю у него текст, который иначе, чем Схемой Устройства Мира, и не назовешь. И как это я раньше на этот текст внимания не обращал? На примере восковой лампы тоже, оказывается, можно объяснить, как все во Вселенной устроено, и что такое Бессмертие. Конечно, если за это берется Писатель. Собственно, отрывок:

"…На столе стоял прозрачный цилиндр, в котором клубились и медленно поднимались вверх маленькие облачка расплавленного белого вещества. Это была  лампа, состоящая  из спиртовки и  длинной стеклянной колбы,  где в подкрашенном глицерине плавали комки воска. Лет пять назад  такие лампы были весьма модны в Петербурге.
     Котовский  протянул   мне  руку.  Я  заметил,  что  его  ладонь  слегка подрагивает.
     — Отчего-то с самого утра, — сказал он, поднимая на меня ясные глаза, — я думаю о том, что ждет нас за гробовой доской.
     — Вы полагаете, что нас там что-то ждет? — спросил я.
     — Может  быть,  я неудачно  выразился,  -  сказал Котовский.  — Сказать проще, я думаю о смерти и бессмертии.
Он сложил руки на груди и указал подбородком на лампу.
     — Посмотрите на этот воск, — сказал он. — Проследите за тем, что с  ним происходит. Он разогревается на  спиртовке,  и его капли, приняв причудливые очертания,  поднимаются вверх. Поднимаясь, они  остывают; чем  они выше, тем медленнее  их  движение.  И, наконец, в  некой  точке  они останавливаются и начинают падать туда, откуда перед этим поднялись, часто так и не коснувшись поверхности.

(далее…)