В прошлом сообщении я привел коротенький список мелодий, запрещенных для тест-драйва в одном из музыкальных магазинов города Москвы. А многоуважаемый господин Сиврук захотел продолжения темы. И я с радостью согласился, потому как это продолжение у меня есть. Я еще вчера хотел об этом написать, но чивота не решился. Постеснялся. Потому как у Сэра есть такая подлая и некрасивая привычка — «во дни сомнений, во дни тягостных раздумий» © приходить в музыкальный магазин, делать вид, что хочется купить инструмент и выпрашивать тест. И отрываццо. За всю мазуту. Лучше пива помогает. И играет при этом Сэр почти всегда одну и ту же тему. Из деЦтва. Из того, что игралось в школьном спорт-зале на школьных же дешевеньких инструментах («в каморке, что за актовым залом, репетировал школьный ансамбль», да, да… «Вот такая, блин, вечная молодость…»). Ту тему, память о которой сохранилась даже не в голове, а в пальцах. И ту тему, которая наверняка скоро станет третьей в списке запрещенных, поскольку если первые два «тест-гитераста» играют «Лестницу в небо» и «Дым над водой», то третий — непременно ЭТУ. Здесь Сэр нихрена не оригинален. И не хочет им быть. Потому что есть вечные темы. Которые, если голова о них забудет, все равно останутся в пальцах. Навсегда. На уровне безусловного рефлекса. Или «основного инстинкта». А эти «безусловные рефлексы» у нашего поколения были великолепными. И пусть сегодня эта тема считается непроходимой банальностью, но я не устану говорить о том, что только гениальное становится банальным. Потому что банальное живет вечно. Нет ничего банальней хлеба. Воды. Любви к женщине. Ненависти к подонку. И этой Вечной темы. Черт бы ее подрал вместе со мной…
Раньше: Москва. Музыкальный магазин. Сегодня.
Позже: Гитарный пацан для Ксифы.
вообще истины на редкость банальны
но однажды это перестает мешать
Даже наоборот. Это радует. Тем, что все предельно просто и не надо бегать в поисках Истины. Потому что она всегда на виду и очень близко.
Как все это близко и знакомо. Только я сижу на этой http://www.liveinternet.ru/users/761276/post48114476/ композиции.
не-не, вот и Честертон —
«Я часто мечтал написать роман об английском яхтсмене, сбившемся с курса и открывшем Англию, полагая, что это новый тихоокеанский остров. Но я вечно то ли слишком занят, то ли ленив для этой чудесной работы, так что вполне могу пожертвовать ею ради философского примера.
Может показаться, что человек (вооруженный до зубов и объясняясь знаками), высадившийся, чтобы водрузить британский флаг на варварском храме, оказавшемся Брайтонским павильоном, почувствует себя дураком. Но если вы думаете, что он чувствует себя дураком или, во всяком случае, что мысль о допущенном промахе занимает его целиком, то вы недостаточно изучили богатую романтическую натуру героя этой притчи.
Его ошибка была поистине завидной, и он знал это, если он тот человек, за которого я его принимаю. Что может быть упоительнее, чем пережить разом все пленительные ужасы путешествия в чужие земли и высшую человеческую радость надежного возвращения домой? Что может быть лучше, чем получить все удовольствие от открытия Южной Африки без удручающей необходимости там высаживаться?
Что может быть чудеснее, чем напрячь все силы, открывая Новый Южный Уэльс, и, залившись слезами счастья, открыть добрый старый Уэльс?
…
Как все важничающие мальчики, я пытался опередить век. Как они, я пытался минут на десять опередить правду. И я увидел, что отстал от нее на восемнадцать веков. По-юношески преувеличивая, я мучительно возвышал голос, провозглашая мои истины, — и был наказан как нельзя удачнее и забавнее: я сохранил мои истины, но обнаружил, что они не мои. Я воображал, что я одинок, — и был смешон, ибо за мной стояло все христианство.
Может быть, прости меня Господи, я пытался оригинальничать, но я создал только ухудшенную копию традиционной веры. Человек на яхте думал, что он открыл Англию; я думал, что открываю Европу. Я старался придумать свою ересь, и когда я нанес последний штрих, я понял, что это правоверие.
Может быть, кого-нибудь позабавит отчет об этом счастливом фиаско. Другу или врагу будет забавно узнать, как правда бродячей легенды или ложь господствующей философии учила меня тому, что мог бы узнать из своего катехизиса, если бы я его читал. Кто-нибудь, пожалуй, получит удовольствие, читая, как в клубе анархистов или в вавилонском храме я обрел то, что мог бы обрести в ближайшей приходской церкви».
Простите за многобукв.
Дорога, очень важна дорога.
Что-то у меня она не играеццо…
А вообще «Fireball» я очень сильно уважаю.
2 Хиффф —
Ну да, ну да. На русский это переводится просто, как «влюбиться в собственного мужа».
А что касается дороги… Она не просто ВАЖНА, она — единственное, что у нас есть. Ибо старт и финиш предопределен и у всех одинаков. Разница только в Дороге, собсна… От старта к финишу.
Да, это всегда интересней.
Так ап чем и речь! 🙂
Ну вот и как по дороге не попетлять немного, если все равно финал заранее предрешен? 🙂
если предрешен, тогда не то. Тогда это нечестные поиски.
А в болотах завязнуть там, кстати, запросто.
А почему нет, если финал — один?
как почему. Одно дело — дойти до хорошего, а совсем другое — в болоте сдохнуть.
Мне вот, например, разница.
Так ведь где помрешь, там и финиш. А оценка — по пройденному пути, а не по месту ухода. Так что получается, что без разницы, куда брести. Главное — как…
Когда еще латинский меч наш край не покорил,
Дорогу первую в стране пьянчуга проторил:
Вовсю кружил он и петлял, разгорячен пирушкой,
А вслед помещик поспешал и пастор с верным служкой…
Таким блажным, кружным путем и мы, не помню с кем,
Вдоль побережья наобум шагали в Бирмингем.
Мне Бонапарт не делал зла; помещик-тот был зол!
И все-таки с французом сражаться я пошел,
Чтоб не посмел никто спрямить-на севере ль, на юге
Дорогу нашу, славный путь английского пьянчуги.
Тот вольный путь, окольный путь, которым-вот так вид!
Мы шли под мухой в Ливерпуль по мосту через Твид.
Да, пьянство-грех, но был прощен тот первый сумасброд,
Недаром по его следам боярышник цветет.
Он песни дикие орал, он ночь проспал в кювете,
Но роза дикая над ним склонилась на рассвете…
Да будет Бог и к нам не строг, хоть шаг наш был нетверд,
Когда из Дувра через Гулль брели мы в Девонпорт.
Прогулки эти нам, друзья, уж больше не к лицу:
Негоже старцу повторять, что с рук сошло юнцу.
Но ясен взгляд, и на закат еще ведет дорога,
В тот кабачок, где тетка Смерть кивает нам с порога;
И есть о чем потолковать, и есть на что взглянуть-
Покуда приведет нас в рай окольный этот путь.
чёта у меня сегодня день Честертона.
Ээээ….
Нет, тут серьезный ответ нужен. А я убегаю. (Так и не ложился…)
Вернусь — осмыслю.
Сэр берет небольшой тайм-аут. (Кстати, я все сделал! 🙂 )
Ай малацца!
Памятник, значит, скоро уже.
Памятник? А… э-о-у… ы-а-о… Ы. Как-же, как-же, памятник… Помню. Знаю. Денно и нощно. А!!! Ну точно! Памятник же! 🙂 Ну кто ж не помнит про памятник?! Как же без памятника?! Без памятника — никак! 🙂 Нельзя нам без памятника. Без памятника нам удачи не видать. Памятник — это наше все! Памятник — всему голова. Памятник — это краеугольный камень. Альфа и Омега. Сцилла и Харибда. Гога и Магога. Маркс и Энгельс. Бойль и Мариотт. Бизе и Щедрин. Памятник — всему делу венец. Памятник — это апогей, апофигей и «Зенит» (С-Пб) (И вот так вот — недели на две! 🙂 )
ну, продолжайте же! я вся внимание.
(колечько еще оловянное КТО-ТО обещал…)
и кстати, щитаю готовность к памятнику подарком на день моего Ангела.
2 Хифф —
***ну, продолжайте же! я вся внимание.***
Ээээ… Как Гей и Люссак! Как Менделеев и Клайперон! Как Салтыков и Щедрин! Как Эрих и Мария!
Как кондуит и Швамбрания, в конце концов! 🙂
***(колечько еще оловянное КТО-ТО обещал…)***
Оловянная руда уже прибывает эшелонами на Курский, Казанский и Павелецкий вокзалы.
Вербуются добровольцы для разгрузки. Граждане проявляют сознательность и демонстрируют чудеса массового героизма, какводицца.
В останкино строится оловоплавильная печь. Ведутся переговоры с Францией и Швейцарией о представлении корпуса адронного коллайдера в качестве формы для отливки колечька.
Товарищ Ксифа,
я вам докладываю
не по службе,
а по душе.
Товарищ Ксифа,
работа адовая
будет
сделана
и делается уже.
Товарищ Ксифа,
по фабрикам дымным,
по землям,
покрытым
снегом
и жнивьём,
вашим,
товарищ,
сердцем
и именем
думаем,
дышим,
боремся
и живём!..
УРРРААААА!!!!!!
То-то я чувствую просто какой-то припадок ксифолюбия! 🙂 А оно вот что, оказывается.
Ну так — за него, за Ксифоангела! 🙂
припадок, значит.
ну да, ну да.
Нас только припадками любят.
В конвульсиях практически.
На последнем, значицца, издыхании.
Йехх… (побрела прочь, загребая ногами осенние листья)
Осспадя, ну что же в этом плохого?! Зато силища какая! Цунами, блин…
но стих прекрасный!
Стих — фмгня, это мы вдвоем тут с одним… 😉
Мне вот про коллайдер понравилось! 🙂
Да мне вообще все, сидела попискивала.
Моя мания величия даже поутихла на время. Наелась коллайдером, видимо.
Вот я рад, что к празднику приспело. Честно.
жду. Не, правда.
У Сэра есть еще 2 месяца, чтобы забацать ченить еще глобальное к моему д/р.
Время пошло! )
Про цунами. Думаю.
Оффтоп:
http://krylov.livejournal.com/1684172.html
2 XXXiff —
***жду. Не, правда.***
А я вот не очень хочу комментировать эти стихи. Прочитал строки «Негоже старцу повторять, что с рук сошло юнцу», и взгрустнулось мне. Потому как единственное (ну, не единственное, конечно, а самое главное), чего мне не хватает в жизни — так это морльного права на бесчинства и сумасбродство, которое есть у молодых. Я с большим трудом себя одергиваю и держу в рамках. Это мерзко. Противно носить галстук, когда хочется ходить на ушах и нарушать правила… 🙁
***У Сэра есть еще 2 месяца, чтобы забацать ченить еще глобальное к моему д/р.
Время пошло! )***
Глобальное…
Глобальное…
Это, значит, что-то типа саммита «Большой восьмерки» требуицца.
Возмутительно.
Нет, просто возмутительно.
У меня нет слов даже.
КАКОЕ МОРАЛЬНОЕ ПРАВО НУЖНО?!! Жить? Радоваться? Безобразия учинять?
Право ходить на ушах ему не дают. Бе-едненький.
и галстук еще. Фи.
Да, надо уметь его носить, если надо. Но если носить его как ярмо, он и будет ярмом. Запрягут, нагрузят и еще будут спасибо требовать.
Стыдно, дяденька.
«В сорок лет суставы «на погоду» крутит так же зверски, как в двадцать пять. Только в двадцать пять это лечилось: хлоп полбанки из горла – и станет еще хуже, зато очень весело. В сорок уже нельзя: титры и спецэффекты замучают. А в остальном никакой разницы.
Когда сорок, можно неделю не бриться, собрать волосы в хвост — и стать человеком-невидимкой. Ты такой никому не интересен. Потом побрился, хвост распустил, зашел в метро – и девчонки еще не успели обратить на тебя внимание, а все мальчишки уже злобно косятся: опасный конкурент. Снова никакой разницы, чистых двадцать пять.
Двадцать пять: надо бы поменьше курить и побольше ходить пешком, надо вернуться на лыжи, в бассейн, тащить себя из дома за шкирку… Сорок: аналогично.
Ни тогда не было, ни сейчас нет проблемы «меньше пить», поскольку больше просто незачем и некуда.
И тогда уже было понимание, что жизнь сама по себе напрочь лишена смысла, и интенсивная мышиная возня, которой занято абсолютное большинство – лишь попытка заслониться от правды.
А правда – как потом верно сказал герой культового фильма, — не в деньгах.
Что еще было в двадцать пять? Ощущение будто постоянно, каждую секунду, учишься, впитываешь, анализируешь, иногда уже через силу, через «не могу», но все равно. Впихиваешь в себя целый мир. Утрамбовываешь. И в сотый раз заново удивляешься – то звездному небу под ногами, то нравственному вопросу внутри собутыльника… А теперь? То же. Вся разница, что в сорок лет удивить тебя сложнее – и поэтому острее хочешь, чтобы удивили».
(с)