Когда для меня придет время подводить итог жизни, то одним из главных подарков судьбы я, несомненно, назову знакомство с по-настоящему великим человеком — Юрием Богатыревым. Это знакомство получилось неправильным, все должно было быть не так, но… Что теперь об этом говорить? Мы виделись всего несколько раз, но встречи эти были незабываемы. Жалко, что мы бесконечно пили. Сейчас я готов убить себя за тот юный идиотизм, за бредовую иллюзию «крутости», которая не дала мне правильно понять и оценить это общение. Но тогда, наливая ему очередную рюмку, я искренне считал, что делаю правильно и очень хорошо. Почему у юных нет разума? И почему я смел представить, что я интересен этому гиганту? Я и сейчас-то, когда пройден определенный путь и достигнуты вполне ощутимые рубежи, не до конца уверен в своей состоятельности. А тогда моя значимость обозначалась как «ноль, стремящийся к минус единице». Кто заставляет юных верить в то, что они что-то из себя представляют?
…Познакомились мы за границей. Это была первая половина восьмидесятых, до «сухого закона», Юрий уже стал всенародно любимым и не по-доброму располнел. Очень, очень сильно… Я видел его до этого несколько раз, но по-настоящему оценить его физическую огромность смог, лишь оказавшись совсем рядом. Наверное, он действительно был мне благодарен за некоторые неумелые пассажи по поводу «Открытой книги». Просто, как выяснилось, это была его любимая работа в кино, а ее упорно не хотели замечать, и говорили о других, более нашумевших ролях. А мы с ним говорили о «Книге», и ему это было интересно и приятно. Я совершенно уверен в этом потому, что Юра говорил только правду. Он оставлял впечатление человека, который даже не знает, что такое «кривить душой». Я был покорен его абсолютностью — абсолютной честностью, искренностью, абсолютным желанием ни в коем случае не навредить… Он максимально серьезно переживал каждую мелочь, каждый пустяк, чепуху, на которую бы другие и внимания не обратили. Мы с ним долго и самозабвенно трепались, смеялись, читали друг другу стихи (я читал стихи Богатыреву! Убить мало… Как мне только в голову пришло?!), и снова пили и пели… И Юра сказал — «Я не буду тебе подпевать, я буду просто слушать!», и я чуть не лопнул от гордости. Да… Тогда было принято много пить. Почему-то никто нам тогда не говорил, что это — плохо.
Потом было несколько летучих встреч в Москве, в его доме на Гиляровского, и я даже не удосужился спросить, что это за картины висят на стенах, а ведь это были его картины… Он никогда не говорил о том, что рисует. А я об этом узнал через несколько лет. Потом его похоронили, и меня не было на похоронах, потому что я снова куда-то улетел. Много позже я пришел на кладбище, и почувствовал себя лишним у его могилы. Я понял, что мне здесь не место. Потому что судьба дала мне шанс что-то узнать, сделать, стать чем-то другим, а я утопил этот шанс в водке, даже не рассмотрев его, как следует.
