Сегодня я не могу сказать вам «доброе утро». Тяжелый сегодня день. Ровно пять лет назад человечеству был явлен истинный облик страшного политического явления, которое известно под именем «украинство». В этот день произошла трагедия, вошедшая в историю, как «Одесская Хатынь».
…История «украинства» коротка и страшна. До сожжения полусотни человек в Одессе «украинцы» показали себя и во время невероятных по уровню своей жестокости еврейских погромов Петлюры, и во время физического уничтожения евреев в Ровно и Львове еще до прихода туда немцев, по собственно, тсзть, «украинской» инициативе, и во время этнических чисток поляков на Волыни, в так называемой «Волынской резне».
По поводу «Волынской резни» один польский ученый сказал, что, изучая ее материалы, он понял, что эти события — предмет исследования не столько историков, сколько психиатров. Настолько невероятным, несовместимым с самим понятием «человек», были зверства украинцев. Даже дикие африканские племена людоедов на фоне украинского кошмара представлялись гуманистичными и высоконравственными.
Если правда то, что у каждой человеческой общности есть свое назначение, то назначение украинцев, без сомнения, это убийства и истязания беззащитных людей. Тех, кто не может оказать никакого сопротивления. Украинцы проводили массовые уничтожения евреев и пленных красноармейцев в киевском Бабьем Яре. Они профессионально и организованно осуществляли карательную и устрашающую деятельность на территории, оккупированной немцами. Они служили надзирателями в фашистских концлагерях. Да и в лагерях сталинского ГУЛАГа основное количество «вертухаев» тоже набиралось из них. Само слово «вертухай», ставшее их вторым именем, — это украинское жаргонное слово «переворачивай», употребляемое при обысках и досмотрах.
Трагически известную деревню Хатынь вместе со всеми жителями, от древних стариков до младенцев, сожгли не немцы, как нам всегда говорили. А именно они. Украинцы. Состоящие на службе у немцев. Только представьте: между палачами-истязателями и их жертвами не было даже языкового барьера. И мольбы о пощаде, и радостные крики убийц звучали на одном языке… И этот язык был — русским.
Сегодня бандеровцы любят врать о том, что они, якобы, воевали с фашистами. Ложь! Никогда этого не было. Когда известный российский тележурналист Михаил Леонтьев еще активно трудился в штате Первого канала и его программа «Однако!» была регулярной, его сотрудники отправили официальный запрос в немецкие архивы чтобы доподлинно выяснить, сколько же было боестолкновений между ОУН-УПА и войсками Вермахта во время войны, и какие потери понесли от бандеровцев немцы. Немецкие архивариусы — люди дотошные, скурпулезные, а слова «немецкие архивы» являются синонимом слова «порядок». Так вот — в ответе из Германии сообщалось, что ни одного боестолкновения зафиксировано не было, и от рук бандеровцев не пострадал ни один немец. Ни один. И никогда. Все рассказы о «боях бандеровцев с немцами» — стопроцентная ложь.
Не воевали украинцы и с частями Красной армии. Напасть из-за угла, устроить засаду тыловому обозу, заблудившемуся в лесах взводу или отдельному бойцу, расстрелять отставший от своей дивизии военный госпиталь — это сколько угодно. Но на фронт?! В окопы?! Чтобы — в атаку на врага, под пулями, в полный рост, как и положено солдату? Нет, этого — никогда. А вот на задержавшуюся на работе молоденькую учительницу толпой напасть, да на куски ее порубить — это да, это — к ним. Это и есть — «украинская доблесть».
Мы думали, что этот ад остался в прошлом. Исчез с войной, и больше никогда не вернется в жизнь современных людей. Но мы ошиблись.
Впервые мы услышали о «возвращении украинцев» во время Первой Чеченской войны. Украинцы, приехавшие воевать за Дудаева, — в недавнем прошлом наши же, советские офицеры, обучавшиеся в наших военных ВУЗах, сидевшие с нашими ребятами в одних аудиториях, спавшие в одних казармах и хлебавшие из одного котелка, — уверенно вклинивались в радиопереговоры российской армии, представлялись знакомыми нашим офицерам именами, приводили в пример общих друзей, называли фамилии преподавателей и имена жен и детей, передавали им и другим общим знакомым «приветы»… А потом давали неверные координаты, и заводили наши батальоны в чеченские засады. Самым распространенным «украинским приемом» было то, что они называли «Развести Ваньку». Для этого требовалось подойти к нашему бойцу, и жалобно, со слезами в голосе и на глазах простонать: «Брат! Брат! Помоги! Мы же русские! Там, в подвале, раненная женщина рожает! Русская, да! Осколком ранило, кровью истекает! Ей бы помочь! Помоги, брат! Мы же русские, русские должны друг другу помогать!» Наш солдат, естественно, кидался в подвал «помочь женщине». А его там встречал десяток вооруженных улыбающихся бандеровцев. Что происходило дальше, лучше не писать — по изуверству в пытках и истязаниях равных бандеровцам не было никогда. Здесь они «чемпионы».
В первые дни после «майдана» такими «подвигами» любили хвастаться и воевавший в Чечне за Дудаева некто «Сашко Билый» и его «побратимы» по русскоязычной бандеровской стае. Желающие могли почитать в интернете десятки таких «откровений». С подробнейшей и ужасающей «детализацией», от которой стыла кровь.
Мне удалось поговорить с одним таким украинцем по рации. В Грозном, в феврале 1995-го. Мы говорили на нормальном русском языке, и никаких «барьеров» в разговоре не было, пока я не спросил: «А зачем вы, украинцы, бросили свою теплую и приветливую землю, и пришли сюда, в промерзшую кровавую грязь Чечни?» — «Щоб вбиваты бильше москалив!» — по-украински ответил мне собеседник, и радостно, беззлобно засмеялся Этот ответ я запомнил на всю жизнь.
Потом, после Первой Чеченской, они убивали нас во Второй компании, когда Дудаева уже давно не было в живых. Они сбивали наши самолеты в Грузии — из советских комплексов «Бук», которые президент Ющенко снял с боевого дежурства и тайно направил в Грузию. «Щоб вбиваты бильше москалив», да. Этот лозунг можно начертать на гербе Украины. А потом они пытали и расстреливали наших летчиков…
Зачем я обо всем этом рассказываю? Чтобы «разжечь межнациональную рознь»? Да никогда в жизни. Хотя бы потому, что «украинцы» — это не национальность. Биологически, этнически, мы от них ничем не отличаемся. Как и они от нас. Этнически мы — ОДНО И ТО ЖЕ. Я уже говорил о своих друзьях, русских москвичах, которые после окончания МФТИ им. Баумана получили распределение в Киев, в институт Патона. Сегодня их единственный сын — переполненный «украинством» бандеровец. Который называет своих маму и папу «москалями» и предлагает им маршрут «Чемодан — вокзал — Россия». Скажите: сын может быть иной национальности, чем его родные мама и папа? Про таких «видных деятелей современного украинства», как русский Климкин, евреи Гройсман и Коломойский, армянин Аваков и грузин Саакашвили, я уже вообще молчу.
Да, «украинство» маскируется за «этнической маскировочной сетью», изобретая свой язык и раскручивая придуманные большевиками «национальные атрибуты», типа шароваров, вышиванок и придуманного советским хореографом Павлом Павловичем Вирским уже после Великой Отечественной войны «украинского национального танца гопак». Но это лишь лживое прикрытие истинной, политической сути «украинства». Которая имеет и свою собственную, свойственную социальным группам, мораль и систему ценностей. Ужасающую мораль. И ужасающую систему ценностей. Против которых я и восстаю, пытаясь рассказать правду об «украинстве».
Нет и не может быть «плохих», «неправильных» народов! Но существует плохая, неправильная, нечеловеческая мораль. Своеобразная «антимораль». Которая называется «украинство», и которой просто не должно быть на Земле 21-го века. А носители этой морали сегодня называют себя «украинцами». И это не я так решил. Это они сами так решили. Право же — не я на их деньгах Мазепу нарисовал, и не я выбрал им в «национальные герои» гитлеровских палачей.
А самое страшное — в том, что стать «украинцем» очень просто. Особенно сегодня, когда в обществе нет четко прочерченных моральных норм и этических «красных черт», когда «человеком» считается любой биологический объект вида «Homo Sapiens», без учета его системы ценностей и личного соответствия этой системе. Посчитай, что тебе — дозволено больше, чем остальным, скажи, что ты вправе вершить Суд, переступи не всегда отчетливую моральную черту — и все. Ты еще сам этого не понял, но ты уже стал «украинцем». И на Человечество теперь тебе придется смотреть со стороны.
И зверства украинцев на Донбассе, о которых нам еще предстоит узнать намного больше, чем мы знаем сейчас, и сожжение людей в одесском Доме профсоюзов, и та неподдельная радость, которую испытывало украинское общество после трагедии в Одессе — это не им сигнал. С ними уже все ясно, о таких, как они, старшина Васков в фильме «А зори здесь тихие» все сказал: «Не люди это, а звери о двух ногах». Это нам с вами сигнал! Каждому. Потому что, как я уже сказал, «украинство» — это не «специфическая особенность соседнего народа, живущего в соседней стране», как нам и по сей день пытаются рассказать из телевизора. А наша с вами собственная проблема. Своя. Родная. Русская. «Украинец» живет в каждом антидонбасском комментарии Макаревича. В лицемерных призывах «за мир» питерских бандеровцев, оскверняющих жовто-блакитным тряпьем великий город на Неве. В радостной мордочке сытого Сытина, не умеющего скрыть радости от одесской трагедии даже в прямом эфире.
«Украинство» не имеет этнической природы. Только политическую и морально-этическую. Каин и Авель к славянскому роду не принадлежали, но один из них стал «украинцем». Потому что позволил себе то, чего не должен позволять себе ни один человек.
Одесситы, заживо сожженые «украинцами» в Доме профсоюзов, принесли мученическую жертву ради каждого из нас. Чтобы мы знали, что Ад — рядом. Он никуда не делся, не исчез после Великой Победы, он по-прежнему угрожает и всем нам вместе, и каждому — в отдельности. И он не обязательного принимает облик татуированного свастиками страшного бандеровского убийцы-карателя. Он может выглядеть милой девочкой, разливающей «коктейли Молотова» под Домом профсоюзов. Или смотреть на нас оленьими глазами Чулпан Хаматовой, приравнявшей гитлеровских убийц к красноармейцам… Он может быть «мальчиком Колей из Уренгоя», добролицей бабушкой в очках, размахивающей жовто-блакитной тряпкой на Невском проспекте, довольным собой «политологом Сытиным», сожалеющим, что в Одессе «мало сожгли, и надо было больше»… Ад многолик, и не всегда узнаваем сразу. Но сегодня у Ада появилось второе, более понятное и близкое нам имя — «украинство».
«Не случилось страшного.
Мир не рухнул в трещину.
В доме Профсоюзов
убивали женщину.
Голос бил отчаянно
из окна открытого.
Отвечала гоготом
сволота пробитая.
Все текло, как принято,
и не видя бедствия,
Все снимал на камеру
человек ответственный.
Это и не ненависть —
нет ему названия.
Голос бил отчаянно
из чумного здания.
Смерть туда наведалась
и скривилась искренне,
Хоть привыкла, бедная,
и к огню, и к выстрелам.
Там шкворчало, жарилось,
задыхалось криками…
Убивали женщину.
Пламя рдело бликами.
На столе распятая,
как-то дико выгнута,
Умирала женщина,
не людьми настигнута.
Кто подумал — кончено!
Кто-то спел — начало!
У нее под сердцем
сердце замолчало.
Потянулись нитками
две прямые линии…
Нет, это не ненависть —
нет такому имени.
Все текло, как принято.
Не почуяв бедствия,
Снял это молчание
человек ответственный.
Не случилось страшного.
Мир не рухнул в трещину.
Буднично и весело
убивали женщину.
(Ульяна Копытина, 2014 г.)
«Нет, это не ненависть — нет такому имени», пишет блестящая поэтесса Ульяна Копытина.
И ошибается.
Есть у этого имя! И имя это — «украинство».
И это действительно — не ненависть, потому что «ненависть» — это хоть и страшное, но человеческое чувство. А «украинство» лежит уже за пределами всего человеческого.
…Ад — рядом. Он среди нас и между нами. Отвернись, отмахнись, скажи, что «обрыдла уже вся эта ваша политота и отстаньте от меня, наконец, со своей Украиной» — и ты сам не заметишь, как окажешься в Доме профсоюзов. Вокруг тебя будет бушевать пламя, но бежать тебе будет некуда, и спасения ждать — неоткуда, а снизу будут звучать угрозы и проклятия на таком знакомом, таком родном тебе русском языке. И винить надо будет только себя. Потому что тебя предупреждали. Предупреждали собственной жертвой, «одесской Голгофой», «одесской Хатынью»… Но ты недооценил. Недодавил. Отвернулся от жовто-блакитной тряпки, пропустил мимо ушей «Славу Украине», отмахнулся от надоевшей «политоты», посчитал, что «Украина — это не наша проблема…»
Ради каждого из нас приняли смерть в огне мученики «Одесской Хатыни». Ради того, чтобы мы увидели, насколько близко подошел к людям Ад. И сумели, успели еще себя защитить.
Очень хочется, чтобы их жертва не оказалась напрасной. И мы и услышали, и поняли их предупреждение.
И сами выжили. И за них отомстили.
Вот, о чем сегодняшний день.
Что можно еще добавить к написанному …
Написанному не от рассудка, а скорее сердцем …
Каждое слово — та правда жизни, от которой стынет кровь и очень хочется
спрятаться…
Но спрятаться уже не куда — беда стоит у каждого порога.
Разве еще 5 лет назад мы могли представить, что ТАКОЕ возможно?
А сейчас ЭТО обыденность и угроза каждого дня где бы ты не жил…
Что еще может разбудить нас — спящих?
Очевидно наши собственные страдания?
Sir Michael,
давно хочу написать Вам слова благодарности за то, что вы делаете с таким высоким градусом человеческого достоинства
Вам спасибо, что читаете. А о том, что в случае развала СССР война между Россией и Украиной неизбежна, я еще в 1990-м году говорил, во время подготовки к «колбасному референдуму». Но надо мной тогда смеялись, говорили, что это совершенно, совершенно невозможно…
Sir Michael
Спасибо, Вы молодец.
Обоснованно, четко и логично расставили акценты.
Я недавно вышла на вашу страничку.
Искала материал про Морровинд (кстати, отличный гайд Вы сделали).
А тут такая широта интересов, и главное, позиция близкая.
Здорово Вы написали про удаление комментов на укр языке. По существу!
Как говорится, адекватный ответ! Признайте русский, чтоб ваш язык признали.
Буду читать.
А Вам успехов!
Дорогая Галия, простите великодушно — Ваш коммент попал в «отстойник», и только сейчас его заметили! 🙂
Дело в том, что в блоге работает т.н. «премодерация». То есть от авторов, которые комментируют впервые, или комментируют редко, тексты сразу на страницу не попадают. А уходят в список тех комм ентов, которые перед публикацией следует прочситать и одобрить. Или «НЕ одобрить»! 🙂 Как Вы понимаете, в наше время бешеной «постсоветской ненависти» негативных комментов хватает. В их список совершенно случайно попал и Ваш текст.
Но все уже исправлено!
Спасибо Вам на добром слове.